[wayper]

Название: Фактор раздражения
Автор: Лэрт Раота
Фэндом: D.Gray-man
Пейринг: Юллен
Жанр: romance
Рейтинг: PG-13
Состояние: закончен
Размер: мини
Дисклеймер: герои не мои.
Размещение: с этой шапкой
Предупреждение: флафф и ООС.


— Канда! Какого черта! – недовольный вскрик Аллена глухим эхом отразился от густых деревьев вокруг. – Ты совсем уже ошалел!..
«…болван!» — хотел прибавить он, но, вовремя вспомнив о Мугене и сквернейшем характере своего спутника, замолчал, плотно сомкнув губы.
Ветка, задетая идущим впереди мечником и резко хлестнувшая по лицу, судя по ехидно-пренебрежительному выражению Юу, была отпущена прямо в лицо Уолкера вовсе не случайно.
Вообще, эти два дня, что они с Кандой шли к месту обнаружения очередной Чистой Силы, куда их отправил Комуи, Аллен не мог прийти в себя от удивления.
Это был совсем другой Канда. Не замороженный, заиндевелый самурай, помешанный только на Мугене и борьбе с Ноями. Иногда Уолкеру казалось, что этот парень с длинными волосами, собранными в хвост на затылке, вовсе не Юу Канда, а какой-то другой, незнакомый ему экзорцист.
Это был живой Канда. Да, такой же сволочной, язвительный и недоверчивый, но… концентрация всех этих неприятных черт словно уменьшилась раза в два.
Нет, они по-прежнему ругались по сто раз на день, и не проходило ни часа, чтобы хоть один из них промолчал, не комментируя каждое действие своего спутника ехидными и издевательскими фразами.
Но Канда был мягче. Спокойнее и тише. Его резкость словно сглаживалась шумом деревьев и шорохом травы весеннего леса, по которому они шагали уже второй день.
Лесной Канда мог промолчать там, где Канда обыкновенный уже давно бы сказал что-то уничижающее и резкое, заставив Аллена разозлиться.
В общем, Уолкер уже вторые сутки удивлялся, с каждым разом задерживая взгляд на мечнике все дольше. И то, что он замечал, его тревожило. Канда, особенно такой, лесной, был красив. И взгляд у него был не колючий и черный, а спокойный и пронзительно-синий. И волосы мягко падали на спину, гладко собранные в густой высокий хвост. И даже Муген стал не таким неприятным.
Сильные ноги неслышно пружинили по опавшим листьям и хвое, а гордая посадка головы вдобавок к своей непримиримости приобрела какую-то царственную снисходительность, что Канде, честно говоря, ужасно шло. То есть, не то, чтобы Аллен задумывался об этом, но… в общем шло – и все.
Уолкер ко всем относился ровно, открываясь чуть больше лишь тем, кто, по его мнению, был ему немного ближе. Канда относился ко всем крайне недоверчиво, включая и тех, кто знал его уже давно.
Но сейчас лес и одиночество словно уравняли этих двоих. Темнота и покой под буковыми и дубовыми ветками словно гасили вечную тягу экзорцистов к спорам и ссорам, которые, на самом деле, были вызваны подспудным желанием доказать свое первенство и незаменимость. Просто чтобы соперник это знал и согласился, принимая существование конкурента-экзорциста как данность.
Аллен не хотел об этом думать, но думал, потому что нет такого человека, который может не размышлять о том, что его на самом деле интересует. Даже Канда так не мог. Поэтому оба верных недруга шли молча, сосредоточенно делая вид, что интересуются только нужным направлением, а вовсе не своим напарником.
Канда тоже открыл для себя кое-что новое в недомерке. И светлую радость от сомнительной прогулки по лесу, и удовольствие от ландшафта, то и дело проскальзывающее по лицу Уолкера, а главное — не было этой широкой дружелюбной и фальшивой улыбки, которая постоянно пребывала на лице Уолкера, вне зависимости от того, с кем он говорил или просто здоровался.
Может, многим и нравилось видеть обращенное к ним улыбающееся лицо Аллена, но только не Канде. Мечник сам не знал, почему это так его бесило. Хотелось подскочить к Шпенделю, и изо всех сил тряхнуть его за плечи, чтобы голова болталась на тонкой шее. Хотелось крикнуть: «Да будь ты собой, твою мать!» и трясти до тех пор, пока эта мерзкая, всем расточаемая дежурная улыбка не сползет с бледных уолкеровских губ. Потому что такие губы не должны улыбаться так фальшиво. И, вообще…
Что «вообще» Канда не знал. Ему совершенно не нравились эти размышления и желания, от которых он до недавнего времени просто раздраженно отмахивался. Он приходил в ярость от неожиданных и возмутительных мыслей о Уолкеровских губах, которые начали посещать мечника по ночам с завидной регулярностью. Канда злился жутко, но держался, стараясь как можно реже встречаться с Мояши, образ которого ни с того ни с сего стал частым гостем в его голове.
И вот теперь они оказались на задании вдвоем. Не было ни Лави, ни Линалли, ни Кроули. Никого из тех, кто фокусировал на себе внимание Мояши, отвлекая его от мечника.
Ругаться особо не хотелось. Было спокойно и тихо, Уолкер шагал за Кандой, не вылезая вперед и не огрызаясь на каждое слово Юу, которых, правда, было очень мало.
Сам Канда тоже почти все время молчал. Зачем лишние слова, когда вполне можно обойтись без них?
— Там, впереди, акума, — Аллен нарушил молчание, чувствуя, как начинает активироваться его глаз. – Не слишком близко, но именно там, куда мы идем.
— Понятное дело, — пробурчал Канда, соизволив ответить. – Мы же это и так знали, забыл, Шпендель?..
— Я не... – начал, было, возмущаться Уолкер, но, понимая тщетность своих возмущений умолк, отвернувшись от забеспокоившегося от такого безразличия мечника.
Вообще, Уолкер вел себя в последнее время по-другому. Канда не мог бы точно объяснить, что именно его беспокоит, но интуицией воина и экзорциста чувствовал, что что-то не так.
Уолкер стал молчаливее и спокойнее, и все бы ничего, если бы не грустное выражение серых глаз, которое японец стал часто замечать. И это тоже… вот какое ему дело до выражения глаз какого-то там недомерка? С чего он вообще это замечает?
— Идем же… значит, там и Чистая Сила. Скопление акума довольно велико, не просто же так они там собрались, — Канда поудобнее перехватил рукоять Мугена, привычно переключая мысли в боевой режим. И никаких сомнений. Уолкер рядом, значит, не придется на два фронта мечом махать. Что-что, а в бою недомерок надежен как скала. Впрочем, другие в экзорцистах оказываются редко. Канда слегка помрачнел, вспомнив Сумана. Ему рассказывали, что Уолкер тогда был рядом, пытался его спасти, сам чуть копыта не отбросил, но… Падший есть Падший. А Уолкер – полный идиот. Восторженный идеалистичный идиот. Человек сам выбирает свой путь, как бы его не тянули к свету, он все равно выберет тьму, если изначально его чело окутывали сумерки сомнений. И, наоборот, если дух твой светел и чист, никто не сможет перетянуть тебя на сторону тьмы. А он думает, что все, как в сказках. Мелкий дуралей, а что было бы, если б не вернулся? Если б его затянула в себя навечно взбунтовавшаяся Чистая Сила Сумана?
Внутри что-то противно вздрогнуло, и Канда, с еще большей неприязнью взглянув на сосредоточенного Уолкера, шагавшего рядом, ускорил шаг. Он ненавидел недомерка именно за то, что тот вызывал в нем страх и неуверенность. Именно за то, что рядом с этим улыбчивым кретином Канда начинал чувствовать себя уязвимым и бояться потерять. Его.

***
— Судя по тому, как они столпились у скалы, Чистая Сила где-то там, хотя… ты что-то чувствуешь? – спросил Уолкер, и Канда покачал головой. – Значит, это, возможно, ловушка…
Аллен, прищурившись, смотрел на несколько десятков акума, сгрудившихся у входа в какую-то расселину между скал. Глаз Уолкера, быстро исследовав близлежащее пространство, увидел, что в основном здесь были демоны первого и второго уровней, самые низшие. Странно как-то…
— Канда, здесь только первый и второй… тебе не кажется?..
— Я понял, Мояши. Это, скорее всего, для затравки. Кто-то точно в засаде. А Чистой Силы здесь нет и в помине.
— Тогда давай…
— Угу. Решим проблему по мере поступления. Мои — справа.
— Почему?
— Так удобнее. Чтобы ты своей левой ковырялкой не махал у меня под носом. А я тебя случайно Мугеном не покромсал.
— Понял. Осторожнее там. У тебя с прошлого раза рана на боку не совсем затянулась. Из-за яда того модифицированного акума…
— Не ной. Тч, вот зараза… в прямом смысле этого слова не ной.
— Шутка тупая, БаКанда. Я — не Ной. В прямом смысле этого слова.
— Для такого слизняка как ты других шуток не держим, — Канда слегка разозлился на себя, что так глупо скаламбурил. Он знал, насколько болезненно Уолкер относится к своему предполагаемому родству с чокнутой семейкой Ноев и Четырнадцатому внутри себя. – Ладно, пошли уже.
И, двинувшись к небольшой, но густой толпе акума, поджидавших экзорцистов. Канда совсем тихо буркнул:
— Сам там осторожнее…
Хорошо бы, Мояши не слышал.
Потрясенный Уолкер, остановившись на миг, глянул на суровое лицо мечника. Выражение «лучше заткнись и оглохни» явно свидетельствовало о том, что ему, Аллену, действительно стоит притвориться глухим. Но… он запомнит.
Через мгновение Канда и Аллен уже бежали к акума, на ходу активируя Муген и Клоуна.

***
Канда с трудом открыл глаза. Где он находится… и что с Мояши?
Картины боя всплывали перед глазами, не давая покоя. Им с Уолкером удалось раскидать всех низших акума, хотя это было не так уж легко – слишком много их было. Но затем, как и предполагалось, появились еще несколько, третьеуровневых. А они уже были вымотаны. Но все равно им удалось и их упокоить. Последнее что помнил мечник, как его уже почти пополам разрубленный противник выпустил в него какой-то ядовитый туман, лишая сознания. А Уолкер? Что с ним?
— Мояши… — хриплый голос мечника эхом отразился от стен. Оглядевшись, Канда понял, что он находится в той самой расселине, возле которой они и вели бой. Но как он тут оказался?
— Я здесь… — слабый голос Уолкера звучал откуда-то справа.
Канда, найдя взглядом в пещерном полумраке распластанное тело напарника, поспешно опустился коленями на каменный пол.
— Где ранило? – он сразу принялся ощупывать худощавое тело на предмет ран и поражений, тщательно исследуя пальцами каждый дюйм лежащего перед ним. – Ты как?
— Нигде. Никак, — ворчание Уолкера убедило с облегчением вздохнувшего мечника, что все с несносным гадом в порядке. – Что, решил, раз я помираю, то меня полапать перед смертью можно?
Однако, будь Канда чуть более внимателен, он бы непременно заметил, как болезненно поморщился Аллен. Но внимание было сосредоточено на легком дрожании голоса Уолкера, где ехидство было смешано с опаской: он понимал, что за такую шутку вполне может получить по зубам рукояткой Мугена в худшем случае или просто кулаком – в лучшем. Но лучше уж по зубам, чем умопомрачительное ощущение от прикосновений Канды. Потому что, возбуждаться от рук Юу Канды – это самое большое извращение, которое только может быть придумано судьбой для Аллена Уолкера.
— Сдохни, Шпендель. А был бы при смерти – вообще поимел бы прямо здесь, не отходя от акума, — ярость и насмешка в голосе Канды ввергла Аллена в полную прострацию. Канда шутит? Да еще и на такую тему? Да еще и с ним, с Уолкером? Не иначе, как небо на землю свалится! – Да кому нужен такой хилый и бесполезный стручок? Еще помрешь в процессе, а я потом пиши сто объяснительных Комуи… нет уж, ищи себе другого любителя субтильных идиотов, а меня уж точно уволь! Удовольствие ниже среднего!
Уолкеру стало так обидно, что даже слезы навернулись на глаза. Да и спина… Аллен понимал, что рана под рубашкой довольно велика, но показывать свою слабость перед Кандой не хотелось. Ну почему он так… и почему ему так плохо после отповеди Канды? Сволочь он все-таки…
— Пошел ты… — Аллен отпихнул руки мечника и с трудом поднялся, всем своим видом игнорируя пару насмешливых темно-синих глаз, прекрасно видевших в полумраке. – Думаешь, от твоего вида все в обморок от восторга падают? Так вот, спешу ввести в курс дела – это не восторг.
Тебя никогда никто не полюбит, БаКанда, просто потому что нельзя любить такую бесчувственную скотину.
В мгновение ока взбешенный Канда прижал к стене испуганного резким движением Аллена.
— Попробовать хочешь, недомерок?
— Пусти, придурок конченый! – Уолкер яростно дернулся, но тут, внезапно побледнев, принялся сползать вниз по стене, оставляя за собой кровавый след на сером шероховатом камне.
Мечник сквозь зубы выругался, подхватывая мелкого у самой земли. Все-таки, его задел кто-то из этих тварей! И этот кретин болтал какую-то чушь, вместо того, чтобы перевязать рану.
Юу, матерясь вполголоса, перевернул Уолкера, осторожно снимая с него сюртук экзорциста и рубашку, как оказалось, полностью пропитанную кровью. Такая белая кожа... гладкая… и такой ужасный кровоподтек, да еще и с вырванным куском мяса прямо посередине! А он его еще со всей дури к стене приложил.
Канда почувствовал приступ совести, да и вообще… Юу на мгновение замер пытаясь поймать ощущение. Но времени на рефлексию и прочую фигню не было, потому что… это же Уолкер тут валяется без сознания и истекает кровью, мать вашу! Рана болезненная, да еще и воспалится, скорее всего. Надо срочно к доктору, а то у них из всех антисептиков только хинин и карболка, да и то, даже такой далекий от медицины человек как Канда знает, что это не поможет, при такой-то глубокой ране. Вот идиот, Мояши, придурок недоделанный, это когда же его умудрились так покромсать? Неужели, когда сам Канда в отключке валялся?
— Вставай, давай, — Канда брызнул в бледное лицо водой из фляжки и пару раз похлопал бесчувственного экзорциста по щекам, немного сильнее, чем стоило для приведения в сознание. Уолкер слегка приоткрыл глаза. – Нужно быстрее отсюда выбираться. Ясно же, что Чистой Силы тут не было. Банальная ловушка, на которую мы повелись как безмозглые дети. Надо будет сказать Комуи, чтобы тщательнее проверял информацию.
Аллен с трудом встал, сделав вид, что не заметил протянутой руки мечника. Пусть мучается совестью за свое свинское поведение. Хотя, по справедливости сказать, совесть у Канды какая-то совершенно специфическая.
Первые два часа Уолкер шел сам. Каждый шаг давался с трудом, но Аллен упрямо шагал, стараясь не морщиться, хотя боль усиливалась с каждой минутой.
Юу шел рядом, напустив на себя надменный и недовольный вид, хотя боковым зрением все время поглядывал на мелкого, стараясь не двигаться слишком быстро. Но пока Аллен шел, пусть медленно, но сам, и Канде не хотелось унижать напарника предложениями помощи, подчеркивая его болезненную слабость.
Однако рана все-таки воспалилась, о чем Канда мог судить по покрытому бисеринками пота бледному лицу Уолкера. Юу бесился, понимая, что такими темпами в короткие сроки добраться до врача будет затруднительно. А Уолкеру сейчас очень больно. И как он вообще еще идет?
У Аллена перед глазами мелькали разноцветные пятна, мысли путались, а ноги с каждым шагом переставали слушаться, как будто к ним привязали гири. В конце концов, Аллен просто осел на землю, тяжело дыша и ненавидя себя за слабость, да еще проявленную перед невыносимым Кандой. Тот и так постоянно над ним издевается, а сейчас… стоит в Орден вернуться – насмешек не оберешься.
Однако силы иссякли совершенно, а боль просто выворачивала, жаром опаляя спину и делая ноги абсолютно ватными.
— Канда… я сейчас… погоди минуту, я встану, и пойдем, — пробормотал Уолкер, силясь подняться. Спина горела, а боль стала совсем невыносимой.
— Тч, мелкий, одно беспокойство от тебя, да еще ты и ослаб как дохлая устрица, — мечник фыркнул, скрывая за недовольством тревогу. Тонкие брови напряженно сошлись на переносице Юу, словно он очень серьезно что-то обдумывал. Но почти сразу же, словно решив все для себя, Канда склонился над обессилевшим Алленом. – Ладно, побуду сегодня добрым самаритянином…
Надеюсь, никто не поверит.
И, прежде чем пораженный Аллен успел хоть что-то возразить, Канда быстро и очень аккуратно приподнял его, перекинув через плечо спиной кверху, стараясь не касаться воспаленной раны.
— Пусти, БаКанда! – Аллен возмущенно трепыхнулся, но мечник не обратил на это никакого внимания, перехватив поудобнее свою ношу на плече.
Уолкер еще пару раз дернулся, но вспышка боли, вызванная резкими движениями, заставила его обмякнуть на плече Юу.
— Виси спокойно, болван, — процедил Канда сквозь зубы, придерживая тело Уолкера за бедра. – Будешь бултыхаться – вообще выкину, вон, хоть под тот куст! Ты что, своим атрофированным мозгом не соображаешь, что тебе к врачу надо? И побыстрее, пока не сдох!
Аллен, на миг забыв о боли потрясенно замолк. Забота Канды об Аллене Уолкере – это страшно. Правда, и она, как и совесть Канды, тоже весьма специфическая, но… она есть! Было от чего впасть в ступор.
Однако вскоре Уолкер отмер, слегка придя в себя и осваиваясь с новыми ощущениями.
Было совсем неплохо находиться на плече сурового мечника, пусть даже и в таком, довольно унизительном положении. Но кто об этом знает? Зато потом, чтобы осадить длинноволосого грубияна, можно будет небрежно бросить при большом скоплении народа: «А, это когда ты полночи нес меня на руках?»
Правда, выжить после такого будет затруднительно… но несколько минут созерцания перекошенной от бешенства физиономии Канды стоят того!
К тому же, эти руки, твердо и на удивление бережно придерживающие его чуть ниже ягодиц… Уолкер почувствовал, что его и так не маленький жар повысился еще градусов на десять, оставляя странное чувство где-то возле солнечного сплетения. Хорошо, что этот гад не видит его лица. Аллен слегка поерзал, стараясь уменьшить площадь прикосновений с телом Канды.
— Мояши, не дергайся! – голос мечника напоминал шипение змеи. Разозленной, очень недовольной и смертельно ядовитой змеи. – Надо было тебя сначала вырубить, чтобы лежал спокойно.
— А лучше до смерти пристукнуть, — пробормотал Аллен, вяло огрызаясь.
Мерная, хоть и быстрая ходьба Канды успокаивала, а руки, лежащие на его, скажем так, ногах, приносили совершенно странное умиротворение пополам с возбуждением.
Мысли мешались, рана пульсировала, обеспечивая нудной тянущей болью, поэтому, думать об аморальности и недопустимости своих ощущений и эмоций по поводу Канды не хотелось совершенно. Они были – и все тут. Поэтому Аллен, смирившись, просто принял их, как данность и единственно незыблемое. То, в чем он был сейчас уверен полностью и абсолютно.
Аллен постепенно проваливался в глубину бессознательного жара, поэтому, последнее, что он помнил из этого странного и сумасшедшего перехода был раскачивающийся перед глазами иссиня-черный хвост роскошных волос, поблескивающих в закатных проблесках солнца.

***
— И что? – Канда был, как всегда, немногословен, хмуро глядя то на лежащего на кровати спиной кверху Аллена, то на маленького седого местного эскулапа. – Почему он до сих пор без сознания?
До городка и гостиницы они добрались уже затемно, однако хозяин сразу же, увидев состояние одного из экзорцистов послал за доктором. Впрочем, спешка хозяина объяснялась очень просто – Канда зыркнул на него так, что бедный парень просто – напросто испугался японца, а особенно, многозначительно сжавшихся пальцев на рукояти катаны.
— Видите ли, молодой человек, — доктор озабоченно покачал головой, осторожно нанося на очищенную рану борно-цинковый линимент. – Рана глубокая, процесс воспаления идет довольно бурно, и, к тому же в неё, судя по всему, попал какой-то яд, который тоже не способствует заживлению. Я, собственно говоря, вообще затрудняюсь ответить на вопрос о природе и свойствах этого яда. И о его влияние на пациента.
— То есть, вы хотите сказать?.. – Канда яростно сверкнул глазами из-под челки, чувствуя ненависть к тому, кто с таким спокойствием рассуждал о Мояши и его смерти, как будто о кукле или чем-то отвлеченном, неживом. Это же Уолкер, черт вас всех дери! Уолкер, а не кто-нибудь еще!
— Да, молодой человек, именно так, — старенький доктор многое повидал в жизни, поэтому, никакие сверкания глазами и судорожное хватание за меч его не пугали. – Ваш друг находится в тяжелом состоянии, я бы даже сказал, очень тяжелом. Думаю, судя по всему, появись вы здесь на час-полтора позже, то на благоприятный исход вряд ли можно было бы надеяться.
«Хорошо, что я его притащил, а то бы он сам продолжал ковылять, пока не помер… тупица…» — мысль отстраненно проскользнула в голове, словно чужая. Было страшно думать о смерти Уолкера даже гипотетически. Страх настолько был незнаком Юу, что он замер у постели с бесчувственным телом недомерка, не в силах оторвать от него взгляд. Нет, Канда и раньше тревожился за напарников и друзей, только никогда еще так сильно страх не парализовывал, заставляя с трудом выравнивать дыхание. Проклятый Мояши, даже здесь от тебя нет покоя! Надо было в самом начале тебя пристукнуть, когда только в Орден пришел. А сейчас уже поздно, придется терпеть и учиться жить с этим гребаным страхом. И ни в коем случае не дать тебе сдохнуть, иначе…
— Что надо делать? – Канда не имел обыкновения тратить на много времени на беспочвенные и бессмысленные сожаления и охи-вздохи. – Ему нужны какие-то особые лекарства? Говорите, я достану.
— Не сомневаюсь, что для него вы все достанете, — чуть улыбнулся старый доктор. – Но сейчас ему, в первую очередь, нужна забота и уход. Я оставляю лекарства, но поить его надо из этих трех пузырьков поочередно каждые четверть часа до рассвета как минимум, — доктор показал Канде выстроившиеся флаконы с лекарствами, отличавшиеся друг от друга только цветом бутылочного стекла. – Яд будет выходить через поры потом и испариной, поэтому его нужно постоянно обтирать уксусным раствором, чтобы обеззаразить кожу и сбить жар. Справитесь?
Канда молчал, понимая, что другого ничего не остается. И обтирать, и лекарствами поить, и всю ночь у постели Стручка сидеть как верный, блин, лебедь – все он будет. Только бы в Ордене не узнали, а то потом перед Ватиканом отвечать придется за поредевшие от Мугена ряды излишне языкастых экзорцистов в европейском отделении у Комуи.
— Да, — кивнул немногословный Канда, исподлобья глядя на бледное лицо бесчувственного Уолкера. – Это поможет?
— Должно помочь, — доктор ободряюще улыбнулся. – Все в руках высших сил, управляющих нами. И кто знает, возможно, одна улыбка может спасти от самого страшного яда. Или сама, став ядом, убьет…
— Давайте без излишней философии, — хмуро прервал старика Канда. Он не любил разговоров о боге и высших силах, полагая, что все в руках человека, а остальное – просто отмазка для слабаков, не сумевших добиться победы. – Я спросил, поможет ли это. Просто скажите «да» или «нет».
— Стопроцентной гарантии я вам не дам, юноша, — доктор, казалось, не заметил грубоватого отношения мечника к себе. – Но вы, как я вижу, по натуре практик. И, если вопрос стоит так… что ж, большой процент того, что ваш друг выживет. Такой ответ вас устраивает?
— Вполне, — Канда, действительно, почувствовал удовлетворение. Эти доктора… никогда они точно ничего не говорят, только юлят и врут. Так, ладно, теперь он и сам справится.
— В таком случае, я загляну завтра, сейчас, простите, но у меня много пациентов, сами понимаете, городок у нас маленький, врач один…
— Я справлюсь, — сухо прервал его Канда. – Идите.
Дождавшись, когда за доктором закрылась дверь, Канда сосредоточенно-серьезно оглянулся на кровать с лежащим в полубреду Уолкером. Мечнику предстояла бессонная ночь.

***
Канда устало откинулся на стуле. За окном солнце золотило первыми лучами верхушки деревьев, прогоняя синеву ночи за горизонт. Всю ночь мечник не спал, вливая в полубессознательного Уолкера лекарства, обтирая влажное тело и чутко прислушиваясь к его дыханию. Где-то часа в три ночи Канде показалось, что Аллен не дышит, а его лицо при слабом свете луны показалось бледным и совершенно безжизненным.
Тогда Канда просто стремительно наклонился к потрескавшимся губам недомерка, напряженно прислуживаясь, и почувствовал просто колоссальное облегчение, уловив слабое дыхание.
Проводя влажным куском материи по впалому животу Аллена Канда вдруг задумался, почему он так переживает. И за кого? За отвратительного, вечно скалящего зубы Стручка, который просто бесит своей вечной доброжелательностью.
Но он, Канда, который никогда не позволял никому пробраться в его сердце, первый раз за всю свою жизнь спасовал. Но, пока возможно, надо изо всех сил стараться не показать своего истинного отношения к Уолкеру, незачем ему знать…
Канда медленно провел пальцами по белой коже Мояши, задумчиво изучая свои эмоции. Н-да, совсем хреново… именно потому, что очень приятно, аж дух захватывает. Мечник отдернул руку, встряхиваясь и возвращая мысли в спокойное русло. Главное, чтобы эта сволочь выздоровела, это потом уже можно будет анализировать и пытаться избавиться от этого нерационального, из рук вон выходящего за рамки здравого смысла ощущения.
А пока… Канда, не позволяя себе думать и копаться в себе, снова наклонился над мечущимся в бреду Уолкером, осторожно дотрагиваясь до его губ своими, чуть проведя языком по суховатой тонкой коже. Пытаясь самого себя убедить, что просто хочет быть уверенным в том, что этот придурок дышит, что жар, постепенно уходящий с испариной из его отравленного тела утихает, а он, Канда, перестает бояться, что больше ему некого будет обзывать Стручком и недомерком.
Юу, оторвавшись от своего постыдного занятия, выпрямился на стуле, беря последний флакон с плещущимися на дне остатками лекарства. Только бы Мояши не узнал…
— Канда! – вдруг очень четко произнес Уолкер, однако его глаза оставались закрытыми, а еле слышное размеренное дыхание убедило похолодевшего мечника в том, что услышанное им – просто сказанное во сне случайное слово, как реакция подсознания на фактор раздражения. А кто главный фактор раздражения даже такого дружелюбного болвана, как недомерок? Правильно. Канда, конечно, тут даже без вопросов.
А потом, уже ближе к утру стало не до отвлеченных мыслей. Аллен метался на постели, по лицу пробегали судороги боли, а пальцы стиснули подвернувшуюся под руку ладонь мечника, и не отпускали до рассвета.
Лекарства во флаконах закончились, оставалось только ждать доктора и уповать на того самого Бога, упоминать которого Канда очень не любил. Но сейчас он готов был ставить свечи во всех храмах мира, лишь бы этот самый пресловутый бог помог вылечить бледное бестолковое недоразумение, сжимающее его руку до синяков на запястье.
И, когда Канда уже готов был разнести ни в чем не повинную гостиницу по камушку, Мояши внезапно открыл глаза.
— Канда, — хрипло, но весьма бодро произнес он, — где мы?
— В гостинице, — буркнул мечник, стараясь выдернуть руку из все еще сжимающихся на его запястье пальцев Аллена. – Хватит разлеживаться, домой пора.
— А я что?.. – Уолкер огляделся, преодолевая чудовищную слабость, и вскрикнул от боли, попытавшись перекатиться на спину.
— Мояши, блин! – Канда крепко прижал Уолкера рукой к кровати. – Какого хрена ты вертишься, идиот! Или тебе вместе с сознанием еще и память отшибло?
— Канда, ты что, совсем уже?.. – возмущенно вскрикнул Аллен, но тут его взгляд упал на пустые флаконы, валяющиеся на полу влажные куски ткани, бледное лицо японца и его покрасневшие от бессонной ночи веки.
Быстро связав увиденное и свое плачевное состояние, Уолкер вытаращил глаза на разозленного, как всегда, мечника:
— Канда, ты же… ты что, сидел со мной всю ночь, да? И лекарства… мне лучше, я чувствую. Рана болит, но уже не так, как вчера, когда ты нес меня…
— Мояши, тебе стоит помолчать, пока Муген не довершил начатое акума, — поспешно перебил экзорциста Канда и отошел от кровати, избегая смотреть на голого по пояс Уолкера, прикрытого лишь тонкой простыней. – И… ни слова об этом, понял?
— О чем? – Уолкер коварно улыбнулся. – О том, как ты тащил меня сюда на руках? Или, что всю ночь сидел у моей постели и поил лекарствами? Или, может, об этом? – Уолкер, не отрывая блестящих глаз от разъяренного Канды медленно провел пальцами по губам, давая понять похолодевшему мечнику о том, что все, что было ночью не является для него секретом.
Но Канда не был бы Кандой, если бы растерял свое врожденное хладнокровие и пренебрежение опасностью, пусть даже и такого, личного плана. К тому же, надо было сохранить последние остатки гордости и не дать паршивому Мояши почувствовать себя победителем.
— Я предупредил, Мояши, — Канда высокомерно улыбнулся. – Можешь болтать о чем угодно, только тебе все равно никто не поверит. А насчет этого, — Канда в точности так же, как только что Уолкер молниеносно провел пальцами по губам, — не поверит тем более. У тебя была горячка, что с тебя взять? Или, может, ты в меня влюбился? – Юу собрал в голосе всю наличествующую насмешку. – Жаль тебя разочаровывать, Шпендель, но ты, как я уже говорил, совершенно не в моем вкусе.
— Чего ж ты меня поцеловал? – тихо проговорил Уолкер, прикусывая губу. – Зачем?
— Да так… — Канда равнодушно пожал плечами, изо всех сил подавляя желание схватить и не отпускать эту сволочь от себя ни на шаг. – Скучно было всю ночь сидеть… а, кроме тебя кандидатов рядом не было. Я же говорю – делать нечего было…
«Черт, что за бред я несу!» — ужаснулся про себя мечник, уже решая, как бы подоступнее объяснить белому как смерть Уолкеру, что все это неправда, и, вообще, исправить идиотскую ситуацию, которую он сам же и создал.
Но в этот момент в дверь постучали, и маленький доктор, с удовольствием приветствовал экзорцистов, по профессиональной привычке отметив про себя, что даже после такой раны для одного и бессонной ночи для другого до такой степени бледными они не должны были быть.

***
Вот уже три дня, как они вернулись в Орден, но таких поганых отношений у них еще не было за все время их совместного существования. Канда, скрипя зубами, незаметно наблюдал, как уже почти здоровый Уолкер весело болтает с Лави и Линалли, совершенно не обращая внимания на него. Как будто Юу Канды просто не существует!
И мимо проходит в столовой, как будто не видит, и на подколки не отвечает, и даже на тренировках в паре с ним драться не хочет, просто проходит, всегда выбирая себе в напарники кого-то другого. Обиделся он, видите ли, мелкая прОклятая вошь!
Канда даже и не думал, что это может его так задеть. Казалось бы, он уже сам понял, что Мояши ему (жуть какая!) нравится. Сам решил, что надо от этого наваждения избавляться. И, вроде, все складывается в его пользу – мелкий на него не смотрит, не приближается, не заговаривает, держит язык за зубами и всячески игнорирует. Ну, чего еще надо? Нет же, каждый раз, когда этот тупой кролик или младшая Ли вот так близко наклоняются к лицу мелкого и что-то шепчут ему, или улыбаются, или смеются, так мерзко становится на душе, тяжело. И Муген сам в руку просится. Все время кажется, что они сейчас что-то эдакое сделают… Сволочь, Мояши, да что ж ты жить спокойно не даешь?
Однако мечник понимал, что, в общем, дело за ним. Потому как, он эту кашу сам заварил, значит, и расхлебывать ему. И, главное, Мояши, дрянь такая, прекрасно все это просек, и теперь занял позицию полнейшего нейтралитета, оставив все на откуп ему, Юу Канде. А он сиди и думай, что делать. Забыть не получится, это было с самого начала понятно, даже и пробовать не стоит. Игнорировать тоже, поскольку, любая мысль, в которой Мояши представлялся с кем-то, кроме него, Канды, приводила в такую ярость, что впору лоботомию себе делать, он об этой новомодной штуке слыхал, когда в Англии был с миссией полгода назад. Говорят, пробивают тебе маленькую дырку в черепе – и все, никаких волнений и переживаний, спокойный, как цветок на лугу. Правда, такой же безмозглый. Зато не больно.
Канда мрачно стукнул ножнами от Мугена по стене. Три дня уже они с Мояши даже словом не перемолвились. И от этого ужасно тоскливо. Попроситься, что ли, на миссию у Комуи? Так ничего сейчас нет, он уже спрашивал. И опять Шпендель один тут останется, без присмотра. А у него такие мягкие губы, мимо таких губ пройти спокойно невозможно. Если уж даже он, Канда, не может спокойно, то что уж тут говорить обо всяких рыжих кроликах и Линалли. Только и думают, чтобы себе заграбастать его недомерка. Нет уж, обойдутся, это личное проклятие Канды, и нести это проклятие будет только он сам!
— Ты Мояши не видела? – хмуро спросил он у внезапно возникшей в поле зрения Линалли.
— Они с Лави к нему в комнату пошли, — бойко отрапортовала Ли-младшая, даже не поинтересовавшись неуместным вопросом. – Только что. Так что, найдешь их там.
Канда небрежно кивнул, чувствуя, что закипает от гнева. И чего этой болтливой бестолочи нужно от Уолкера?
В общем, Канда почувствовал, что он на взводе. За эти три дня он так себя накрутил, что просто невозможно было больше терпеть. Скучно, тоскливо, муторно, мерзко и ревность заедает. И все это – из-за мелкого паршивого Мояши!
Поэтому, когда через пару минут Канда оказался возле двери недомерка, он даже не раздумывал, быстро распахнув дверь. И обомлел.
У окна, бережно держа лицо Уолкера в руках, стоял тупой недокнижник, почти прикасаясь губами к губам Шпенделя. Его Шпенделя, мать вашу!
— Убрал от него руки, ты… убью! — Канда с трудом сдерживал ругательства. На то, насколько смешно и нелепо выглядит он сам, ему сейчас было наплевать. Просто он ни за что не будет делиться своим. А то, что по этому поводу думает Мояши, это уже его справки, которые он может высказать потом. Желательно про себя.
— Ты чего, Юу!? – Лави коварно глянул на окаменевшее лицо мечника и, снова обратившись к своему занятию, вытащил ресницу из слезящегося глаза товарища. – Все, Аллен, готово! Она просто под веком застряла, поэтому ты не мог её вытащить. А ты, Канда, мог бы и сам помочь, раз так бездарно ревнуешь не разобравшись. Пока, парни, надеюсь, я вас не слишком смутил!
Нагло ухмыльнувшись и сделав ручкой, Лави ужом выскользнул из комнаты, понимая, что после такой мелкой пакости его не похвалят ни Аллен, ни тем паче Канда. Зато теперь, когда он их обоих поставил перед фактом – пусть только попробуют не разобраться!
Однако Канде было сейчас не до длинного языка болтливого книжника. Его заботил совсем другой экзорцист.
— Мелкий, ты что, решил меня окончательно вывести? – Канда устало присел на ближайший стул у стены. – Можешь объяснить, почему ты так тупо себя ведешь?
— На себя посмотри, — буркнул Аллен, даже не делая вид, что он не понимает о чем разговор. – Ты уже все сказал, там, в гостинице. Только вот желания разгонять твою скуку у меня нет. Ищи себе другой объект для веселья, БаКанда.
— Сам дурак, — Канда выбросил руку, мгновенно схватив Уолкера за запястье, и притянул слегка упирающегося Мояши к себе. – К тому же, я тащил твою отравленную тушку через лес и сидел у твоей кровати всю ночь не для того, чтобы сейчас какие-то рыжие охламоны хватали тебя за лицо, понял?
— Главное, чтобы ты сам это понял, — ослепительно улыбнулся Уолкер, едва отдышавшись после поцелуя. – И не смей больше мне врать… ну, что от скуки. От скуки так не целуют!
— Поговори мне еще, живо язык укорочу!
— Не стоит, Канда, мы, пожалуй, найдем ему другое применение, правда?
— Заткнись, я сказал… и иди сюда… ближе…
Глухо звякнувший об пол Муген и шорох спешно сдираемой друг с друга одежды были единственными звуками, нарушившими вечернюю тишину.
Но почему-то им и так все было понятно. Без лишних слов и ненужных признаний.

***
— Ну как? – Линалли ждала Лави за углом. – Получилось?
— Ага! Молодец, что его сразу в комнату послала. А то уже сил не было на них обоих смотреть. Ходят оба, как дохлые ослики и молчат, как… дохлые ослики же! – Лави мечтательно завел глаза к потолку. – Зато теперь должно быть весело! Терпеть не могу скуку!
— Да, Лави, с тобой не соскучишься, куда там Канде с Алленом, — покачала головой улыбающаяся Линалли. – Главное, не заиграйся. У Канды специфическое чувство юмора, может и не понять.
— А, ерунда! – беспечно отмахнулся Лави. – У Канды все специфическое. Зато ты теперь должна мне свидание. Сама же сказала, если я этих двоих помирю – пойдешь со мной прогуляться по берегу вечером. Так как?
— Ну, что с тобой делать? – Ли широко улыбнулась. – А Комуи не боишься?
— Если я с Кандой такое дело провернул и жив остался, то уж никакие братья не помешают мне пригласить понравившуюся девушку на свидание, — Лави осторожно взял Линалли за руку. — Через час встречаемся у выхода, хорошо?
— Давай, только за это время постарайся не попасться на глаза Комуи и Канде, — довольная Линалли унеслась готовиться к рандеву.
— Насчет Комуи не знаю, — пробормотал Лави ей вслед, мечтательно улыбаясь. – А вот Канду никто здесь точно не встретит, по меньшей мере, до утра. Ему будет чем заняться.
И Лави хитро хохотнул, покосившись на крепко запертую дверь комнаты Аллена.

@темы: Аллен\Канда, фанфики